В самом центре Бреста, в нескольких сотнях метров от главного входа в крепость и облисполкома, на протяжении как минимум трех десятилетий находился объект, существование которого сегодня трудно себе представить. Сюда прибывали вагоны с урановой рудой, которую солдаты и рабочие перегружали лопатами и голыми руками без какой-либо существенной защиты. Радиоактивная пыль оседала на рельсах, впитывалась в землю, разносилась ветром, накапливаясь год за годом прямо под носом у брестчан. И почти никто из них об этом не знал — ведь это был секретный объект «802». Сегодня на его месте стоит торговый центр, покупатели выбирают продукты и одежду, не подозревая о радиоактивном прошлом под их ногами. Рассказываем о том, как советская секретность, зацикленность на оборонных проектах и безразличие к жизням и здоровью граждан создали смертельно опасную ситуацию в центре крупного города — и о том, с какими сложностями беларусам пришлось разгребать последствия.
Нужно больше урана
В Рудных горах на востоке Германии еще в начале XIX века обнаружили уран как побочный продукт добычи серебра и кобальта. После Второй мировой войны урановые месторождения Саксонии и Тюрингии оказались в советской зоне оккупации, что было весьма кстати: собственного сырья Советскому Союзу не хватало. Поэтому здесь была создана мощная уранодобывающая промышленность. Первоначально она находилась под полным контролем советской военной администрации, а с 1954 года перешла в ведение совместного акционерного общества СССР и ГДР «Висмут», которое по добыче урана выходило на третье место в мире.
В годы холодной войны СССР требовалось много сырья для атомной промышленности. Урановый концентрат «Висмута», произведенный в округе Карл-Маркс-Штадт в ГДР, стали по железной дороге отправлять на восток. При этом Беларусь оказалась перевалочной зоной из-за банальной технической проблемы — разницы в размерах железнодорожной колеи. В СССР она была на 8,5 см шире европейской, а потому на границе сырье приходилось перегружать.
Транспортировать урановую руду из ГДР в советский ядерный центр Арзамас-16 (ныне город Саров) через Брест стали, согласно разным источникам, с 1950-х или с начала 1960-х годов. Для перегрузки на тупиковой ветке путей рядом с жилой застройкой центральной части города создали два секретных объекта — «802» и «Западный».
Условия работы там были такими, что сегодня с трудом укладываются в голове. Урановую руду возили в открытых вагонах, просто прикрыв брезентом. По прибытии ее сначала, судя по всему, перегружали лопатами в деревянные ящики, которые кранами перемещались к советским вагонам. Затем технология изменилась: прибывший вагон ставили на поворотный круг, открывали торцевую стенку — и руда ссыпалась в вагон советского состава (уже без посредничества ящиков). После перегрузки вагоны и платформы обмывали обычной водой, и урановая пыль из них смывалась прямо на рельсы и в грунт. Железнодорожные откосы здесь были усыпаны урановой рудой, глубина слоя которой достигала штыка лопаты.
При этом у работников, в том числе у тех, которые лопатами грузили радиоактивное сырье, чаще всего не было никакой защиты. «Относились к концентрату урановой руды как к обычному песку. А это, конечно, практически приговор», — объяснял в интервью «Зеленому порталу» химик Сергей Бесараб.
Секретный объект
Объект «802» располагался на нынешнем проспекте Машерова, напротив ТЭЦ — в самом сердце города, в окружении жилых домов, учреждений и людных мест. Уже упоминавшийся второй подобный пункт перегрузки «Западный» находился подальше, в районе нынешней улицы Героев обороны Брестской крепости.
Городская легенда, которую вспоминают брестчане, рассказывает о визите в город японской делегации в 1970-х годах. По дороге в Брестскую крепость у гостей, наученных горьким опытом Хиросимы и Нагасаки, вдруг зашкалили личные дозиметры. Запаниковав, японцы будто бы потребовали развернуть кортеж в обратную сторону и так и не посетили мемориал.
Даже если это выдумка, то показательная: сами жители города об объекте «802» не знали, что там грузят — тоже, и даже если дозиметром можно было бы определить, что территория «фонит», то до аварии на Чернобыльской АЭС о таком никто и не задумывался. А между тем радиация накапливалась в земле год за годом. Уран и продукты его распада собирались в почве и разносились поверхностными водами. К слову, совсем рядом был городской водозабор.
Люди, занятые непосредственно на перевалке и уборке вагонов, работали по четыре часа, ремонтники оборудования — по семь-восемь. Все они из защитных средств имели только респираторы — кто-то носил их, кто-то нет — и так называемые слепые дозиметры (сами по себе такие устройства не показывают индивидуальный уровень полученной дозы излучения, для замера их необходимо относить на специальный зарядно-измерительный пульт).
Уран, содержащийся в руде, дает преимущественно альфа-излучение, которое не проникает через кожу, но смертельно опасно при попадании источника внутрь организма — например, при вдыхании пыли. Альфа-частицы повреждают клетки и ДНК, накапливаются в почках.
Бывший грузчик объекта «802» Николай Бычук вспоминал: «Работа действительно была адская. Начальник, бывало, скажет: вы там поаккуратнее, это уран. Но как можно аккуратнее? Зимой руда смерзается, так мы ее разбивали ломами да кирками. До того надышишься пылью, что всю ночь кашляешь».
Но рабочих привлекали обещания начальства дать квартиру (многие тогда жили в бараках), сокращенный рабочий день, бесплатное питание и главное — досрочная пенсия: женщинам — в 45 лет, мужчинам — в 50. Но когда пришло время на эту пенсию выходить, оказалось, что льготы были назначены «необоснованно» — профессии работников отсутствовали в специальных списках Минобороны. Дело в том, что сразу после войны урановую руду в Бресте разгружали военные из внутренних войск МВД, но вскоре их заменили железнодорожниками. В Москве пообещали занести их в специальные списки льготников по пенсиям — и, видно, забыли, как и проинформировать брестское руководство.
Чернобыль как катализатор
Объект «802» считался секретным до 1970-х годов, но даже когда гриф сняли, о радиоактивном загрязнении никто особо не задумывался, работа продолжалась, как и раньше. В 1989 году опасное сырье начали поставлять в закрытых контейнерах, перегрузку механизировали, и «802», как и объект «Западный», ликвидировали, организовав перевалочный пункт вдали от городов и деревень. Но никаких дезактивационных работ в центре не проводилось. Территорию просто обнесли колючей проволокой.
«Никто даже не вспоминал об этом вплоть до 90-х, когда все же после Чернобыльской аварии люди стали внимательнее относиться к радиации и кто-то вспомнил, что вообще-то тут перегружали уран», — рассказывал химик Сергей Бесараб.
Грунт на территории объекта впервые исследовали в 1987 году. Оказалось, что три гектара засорены просыпями урановой руды из трех изотопов — урана-238, урана-235 и урана-234, а также природным торием-232 и радоном-222. Уровень радиационного фона в некоторых местах достигал 1600 микрорентген в час — в 80 раз больше нормального.
В то время в Пинске работал радиологический институт. Специалисты провели дозиметрическую проверку рельсов и прилегающих территорий — оказалось, что уровень загрязнения просто зашкаливает. «Если для Бреста нормальный фон — 10 микрорентген в час, то там было 150. Причем это на поверхности. Если копнуть на штык лопаты — выдавало до 2000 микрорентген в час!» — приводил данные Бесараб.
Обычный радиационный фон составляет около 20 микрорентген в час. Найденные в Бресте 2000 микрорентген в час всего за несколько дней в таких условиях дадут человеку дозировку, которую в нормальной ситуации он бы получил за год.
Единица измерения рентген использовалась в СССР и более привычна для жителей постсоветских стран. В современной международной системе используются зиверты: 1 микрозиверт равен 100 микрорентгенам.
Радиоактивный пустырь без опознавательных знаков
Еще в конце 1980-х по заказу СССР украинскому предприятию «ВостГОК» из города Желтые Воды было дано задание на очистку загрязненного ураном объекта в Бресте. Украинцы имели богатый опыт работы с урановыми рудами и уже осуществили подобный проект на перевалочной базе в городе Мукачево.
В 1989 году был разработан проект рекультивации территории объекта «802», предусматривавший вывоз зараженного грунта в отработанные шахты Желтых Вод. В 1992 году даже начали вывозить грунт — в Украину отправили всего шесть вагонов. Но распад Советского Союза сорвал планы, денег на оплату услуг иностранных теперь специалистов не стало. «Нам в итоге категорически отказали», — вспоминал бывший начальник Брестской горрайинспекции Министерства природных ресурсов и охраны окружающей среды Олег Жемчужный.
В итоге радиоактивный объект стал заброшенным городским пустырем. Местные жители выгуливали там собак, подростки искали приключений, в старых бытовках ютились бездомные. Некоторое время объект охранял деревянный забор, впрочем, не слишком эффективный против любопытных. Никаких знаков опасности или запрета прохода на территории не было. Тем временем радиоактивные вещества мигрировали все глубже в землю.
В конце концов люди стали беспокоиться о проблеме все больше, и власти отреагировали. В 1998–1999 годах по требованию санстанции и горисполкома провели новые исследования (Жемчужный был одним из инициаторов). Результат оказался тревожным: с 1991 года радиация проникла с глубины 1 до 1,8 метра, и в ближайшие 3−5 лет могло случиться серьезное загрязнение грунтовых вод. Расположенный неподалеку городской водозабор закрыли.
И на этом все застопорилось, пока в 2001 году не возникла необходимость вернуть этот лакомый кусок земли в состояние, пригодное под застройку: участок в центре города был слишком выгоден, чтобы пустовать. Правда, денег было немного, и власти пытались найти способ сделать это подешевле. Предлагалось даже просто закатать территорию в асфальт и поверх построить здания — несмотря на то, что радиационное заражение никто не отрицал. Но все же решили принять более серьезные меры.
Дезактивация по-беларусски
Долгожданная очистка территории началась лишь летом 2004 года. Но то, как ее провели, вызывает вопросы до сих пор. Вместо опытных специалистов работы поручили обычному строительному тресту БМС-209 («Брестспецмонтажстрой») из Кобрина. На объекте постоянно находились около 15 человек. За четыре месяца им предстояло убрать радиоактивное наследие трех десятилетий.
Были демонтированы рельсы, пути (железнодорожную рампу приходилось разбирать частично руками), старые бытовки, затем бульдозером снимался слой зараженного грунта. Формально работники числились как «персонал», обученный обращению с радиацией. На практике строители не вполне понимали, зачем нужны меры безопасности, впервые видели дозиметры.
«Рабочим сказали — там радиация. А они: ну и что, Чернобыль пережили, сейчас работу закончим, водочки пару стаканов, и все выйдет», — вспоминал потом один из них слова коллег.
Респираторы выдавали, но в жару ими никто не пользовался. Многие работали с голым торсом. Главную опасность представляла пыль: с ней рабочие вдыхали радиоактивные частицы. На площадке была пылесбивальная машина, но часто она не работала: не было воды. Контроль был формальным: люди могли свободно выходить за территорию — например, в магазин за обедом — в рабочей одежде, зайти на объект тоже мог кто угодно.
Дозиметры часто ломались или терялись. У ответственных за радиационный контроль на площадке не было приборов, с помощью которых можно было бы замерить полученные дозы радиации, в том числе альфа-загрязнение на руках или одежде. В конце рабочего дня у рабочих замеряли только гамма-излучение. Один из тех, у кого личный дозиметр сохранился, рассказал, что за четыре месяца получил дозу облучения около 30 миллизивертов. Тогда как по нормам для «персонала» за целый год допускается до 20 миллизивертов, а для населения, не входящего в эту категорию, — только 1 миллизиверт в год.
Технология тоже хромала. По регламенту нужно было снимать полуметровый слой почвы, но на деле глубина выемки грунта сильно различалась. А демонтированные рельсы и арматуру вместо захоронения, похоже, просто растащили по дачам.
В итоге около 50 тысяч кубометров радиоактивных отходов погрузили в обычные самосвалы, прикрыли брезентом и вывезли за 38 км от Бреста — к деревне Струга в Малоритском районе.
Могильник в деревне
Радиоактивный мусор и грунт захоронили в трех километрах от деревни Струга, рядом с полигоном твердых бытовых отходов. На площади 3,46 гектара соорудили могильник по принципу «глиняного замка́». В глинистой почве вырыли котлован, дно устелили полуметровым слоем глины, затем полиэтиленовой пленкой, потом местным чистым грунтом. В эту «подушку» слоем около полуметра уложили отходы: землю, щебень, металлоконструкции. Сверху укрыли таким же защитным «пирогом» из грунта, полиэтилена и глины в обратном порядке.
Мнением местных жителей никто особо не интересовался. Хотя изначально даже планировали провести первый в Беларуси местный референдум — об этом писали в «Вечернем Бресте». Но публикациями все и ограничилось.
По регламенту могильник должен быть обозначен знаками радиации через каждые 60−90 метров и огражден колючей проволокой. Контроль состояния и пробы почв и воды должны проводиться два раза в год. На практике через несколько лет колючая проволока стала рваться и путаться в растительности. Уже в 2017 году она лежала на земле, никаких предупреждающих знаков вокруг площадки не было (только один на воротах).
В 2009 году блогер-краевед из соседней деревни Домачево Иван Прокопюк посетил могильник с дозиметром. На поверхности радиационный фон был в норме — 9−12 микрорентген в час, хотя местами прибор «пикал» и показывал до 20 микрорентген. «При нормальных замерах в 40 секунд прибор более 15 мкР/ч ниразу не выдавал. Можно смело сделать вывод: несмотря на то, что фон находится в пределах нормы, он все-таки отличается от естественного», — писал краевед. Но подчеркивал, что жителям деревни Струга, живущим в трех километрах, не о чем беспокоиться.
И сельчане спустя годы действительно смирились. По словам продавцов в местном магазине, они даже собирают в лесу возле могильника грибы. Хотя когда-то протестовали, пытались не пускать к объекту машины, рассказала журналистам пожилая местная жительница.
«Но кто на нас смотрит, миленькие? Кто на нас смотрит, кому мы нужны? Мы кто для них? Мы — пепел», — добавила она.
Новая реальность
После дезактивации власти еще несколько лет не знали, что делать с бывшим объектом «802». Территорию разрешили использовать под застройку, но возник деликатный вопрос — что там строить? Учитывая возможные предрассудки горожан насчет этого места, решили отказаться от жилья в пользу офисов и торговли. В 2011 году на очищенной территории наконец началось строительство торгового центра ООО «Асстор-Вест» с супермаркетом, ресторанами, боулингом и подземным паркингом на 500 машин.
Главный санитарный врач Бреста Геннадий Радченко в интервью заявлял категорично: «Радиации здесь никакой нет. Ниже естественного фона, ниже, чем кое-где в городе». Но скептики все равно опасались, что ради крупного коммерческого проекта чиновники могут скрывать правду о радиационном фоне.
Перед открытием в 2014 году местные журналисты решили развеять городские страхи и проверили фон бытовым дозиметром. Ходили по всему торговому центру, кроме закрытой тогда подземной парковки. Показания оказались даже ниже естественного фона — 0,10−0,15 микрозиверт в час. Для сравнения, те же 0,15 МкЗв/час прибор показал у колхозного рынка в центре города.
Уже больше десяти лет в этом ТЦ люди покупают продукты, смотрят кино, играют в боулинг и празднуют свадьбы в ресторанах. Рядом в 2019 году открыли внушительное здание Дома правосудия. Мало кто из посетителей этих мест знает, что еще недавно здесь находилась секретная площадка перевалки урановой руды для СССР. Теперь тут безопасно. Но не стоит забывать: опасность, принесенная советской ядерной промышленностью, никуда не исчезла — она просто закопана в другом месте на беларусской земле.
Читайте также
