На основе открытых данных Би-би-си совместно с изданием «Медиазона» и командой волонтеров удалось установить имена 110 608 российских военных, погибших в ходе полномасштабного вторжения в Украину. При этом потери распределяются между регионами России крайне неравномерно. Например, для мужчин из Алтая и Тывы вероятность погибнуть на войне в Украине в 30−40 раз выше, чем для москвичей. При этом в республике Алтай почти половина всех погибших — это добровольцы, подписавшие контракты с российской армией после 2022 года. А в Тыве каждый четвертый погибший — это осужденный, отправленный на войну из колонии.
Би-би-си проанализировала последние данные о погибших в пересчете на 10 тыс. мужчин в регионах. С учетом этого показателя, по числу потерь среди регионов России с большим отрывом лидирует Тыва (120 смертей на каждые 10 тыс. мужчин). Следом идут Бурятия (91 смерть) и республика Алтай (89).
Аномальная зона
По словам родных, Сергей Бады-Очур всегда отличался взрывным характером.
Вечером 2 января 2017 года перед сном он попросил у жены «телефон поиграть». Но внимание Сергея привлекла не игра, а сообщение с незнакомого номера. Прочитав его, Сергей вспылил.
Он стал спрашивать, кто отправил сообщение, супруга не ответила. Тогда Сергей, резко встав с кровати, схватил жену, бросил ее на пол и стал избивать деревянной шваброй.
«Так как швабра сломалась, он ее сжег в печке вместо дров», — отмечается в документах суда.
Избив жену до потери сознания, Сергей лег спать. Трое детей в это время спали за стенкой, младшему было всего три года. Женщина пролежала без медицинской помощи два дня, пока родственники не заподозрили неладное, услышав от детей Бады-Очур фразу: «Мама лежит дома и тихо дышит». К этому времени спасти ее уже было невозможно.
На суде выяснилось, что Сергей неоднократно избивал жену и даже однажды стрелял в ее сторону, когда она пыталась от него убежать. Мужчине дали девять лет лишения свободы. Но осенью 2022 года он завербовался в ЧВК Вагнера и позже погиб при штурме украинского Бахмута.
Сергей Бады-Очур — один из сотен жителей Тывы, уехавших на фронт из колоний; по меньшей мере 254 из них погибли.
При определении региона мы учитывали именно то место, где жил человек, а не то, где он отбывал наказание. Заключенные составляют 23% всех погибших из Тывы — это в полтора раза выше, чем средние показатели по России.
Объяснение этому простое: Тыва более 10 лет занимает первое в стране место по уровню преступности на 100 тысяч человек.
При этом если в среднем по России самые частые преступления — это кражи, мошенничества и те, что связаны с наркотиками, то в Тыве на втором месте после краж — умышленное причинение вреда здоровью.
Убийства и покушения в Тыве входят в десятку наиболее частых преступлений, в то время как по России они не входят даже в топ-20. Именно на заключенных, отбывающих сроки за убийства, побои и разбой, делал ставку основатель ЧВК Вагнера Евгений Пригожин, начиная вербовку в колониях.
Но самая крупная категория потерь среди жителей Тывы — это профессиональные военные, то есть офицеры и люди, связавшие свою карьеру с армией еще до начала полномасштабного вторжения. Такие составляют треть всех подтвержденных нами потерь в регионе — это в полтора раза больше, чем в среднем по России.
В столице республики Кызыле базируется 55-я мотострелковая бригада. Для многих мужчин в регионе армия стала единственным способом получить стабильный доход, социальные гарантии и статус в обществе.
Военнослужащие 55-й бригады были заброшены в Украину с первых дней вторжения и понесли существенные потери.
«Тыва — это бедный, неблагополучный регион с отсутствием социальных лифтов. Плюс еще и уровень преступности высокий. В таком регионе мужчины в целом оказываются более склонны к рискованному поведению. И их легче вовлечь в участие в войне — добровольно или добровольно-принудительно», — пояснил Би-би-си российский ученый, специализирующийся на вопросах демографии и попросивший об анонимности ввиду чувствительности темы.
Схожая ситуация наблюдается и в соседней с Тывой республике Бурятии. Четверть всех потерь там приходится на профессиональных военных, еще 34% — на добровольцев. Но есть и важное отличие: каждый пятый погибший из Бурятии был мобилизованным. Это почти в два раза больше, чем в среднем по России.
Именно Бурятия стала одним из символов жесткой модели мобилизации. По данным правозащитников, регион был одним из лидеров как по числу забранных в армию мужчин, так и по количеству жалоб от родственников и самих призванных.
По сообщениям местных активистов и независимых СМИ, в первые дни мобилизации мужчин забирали с улиц, рабочих мест и даже из отдаленных деревень, зачастую без прохождения обязательной медицинской комиссии и без надлежащего уведомления. Были случаи, когда повестки вручались ночью, а мобилизованных увозили сразу же после получения документа.
В соседней с Тывой и Бурятией республике Алтай пошли по иному пути. Мобилизацию здесь проводили в щадящем режиме, а ставку местные власти сделали на добровольцев: их доля — 47% от общего числа потерь, что в 1,9 раза больше, чем в среднем по России.
Для сравнения, в Москве на 10 тыс. мужского населения приходится только трое погибших. Из них только 10% — заключенные, 26% — добровольцы, 15% — мобилизованные и 20% — профессиональные военные.
Национальная политика или хромающая экономика?
Как поясняет эксперт-демограф, различия между регионами и столицей по уровню потерь показывают, что война не просто влияет на демографию — она углубляет уже существующие внутренние социальные разломы.
В беднейших субъектах — Тыве, Бурятии, Алтае — армия выполняет функцию социального лифта, замещающего недостатки системы образования, занятости и социальной мобильности. Жители этих регионов чаще оказываются в армии из-за отсутствия альтернатив. В Москве же, наоборот, военная карьера не столь популярна.
На первом этапе войны основная тяжесть потерь легла как раз на регионы, где расквартированы крупные соединения мотострелков, ВДВ и морской пехоты. Этим объяснялись высокие цифры потерь среди жителей Краснодара, Пскова, Дагестана и той же Бурятии.
Затем для восполнения потерь власти стали задействовать регионы, сильно зависимые от федерального центра.
«Регионы, где продолжительность жизни и так низкая, где вероятность умереть от внешней причины и так высокая — они охотнее подключились к участию в войне. Такими людьми двигает уже не столько бедность, сколько отсутствие перспектив, ощущение того, что терять нечего», — поясняет демограф.
Эксперт отмечает, что список регионов с высокой долей потерь во многом совпадает со списком регионов с низкой продолжительностью жизни.
«Если бы отправка на фронт национальных меньшинств была какой-то сознательной политикой Кремля, мы бы видели высокий уровень потерь среди всех национальных республик. Но этого нет. В Дагестане, Ингушетии, Татарстане или Башкортостане уровень потерь ниже, чем в Бурятии и Тыве в два-три раза. Следовательно, корреляцию нужно искать в чем-то другом», — отмечает эксперт.
Ранее к схожему выводу пришел и социолог Алексей Бессуднов, который проводил анализ этнической принадлежности погибших на войне россиян на основе собранных Би-би-си и «Медиазоной» данных. Он пришел к выводу, что внутри национальных республик шансы погибнуть на войне для русских и титульных этнических групп примерно равны. А по мере продолжения войны доля славянских имен среди всех погибших растет.
Наибольшее число потерь в большинстве регионов — как в абсолютных, так и в относительных цифрах — приходится на 2024 год.
Реальные цифры потерь
Реальные потери, очевидно, намного выше, чем можно установить через открытые источники. Опрошенные нами военные специалисты предполагают, что наш анализ российских кладбищ, воинских мемориалов и некрологов может охватывать от 45% до 65% от реального числа погибших.
Это объясняется тем, что тела существенного числа солдат, погибших в последние месяцы, могут все еще находиться на поле боя. Чтобы вынести их, нужно дополнительно рисковать здоровьем выживших военных, которые могут попасть под удары беспилотников.
С учетом приведенной оценки, реальное число погибших с российской стороны может быть в диапазоне от 170 000 до 246 000 человек.
Итоговая цифра потерь российской стороны существенно возрастает, если включить в список тех, кто воевал против Украины в составе подразделений самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик.
С 22 декабря 2022 года сепаратисты ДНР перестали публиковать данные о потерях своих войск, а власти ЛНР сведения о своих потерях не обнародовали вовсе.
Изучив опубликованные некрологи и сообщения о поиске ЛДНРовцев, давно не выходящих на связь, мы пришли к выводу, что к концу сентября этого года могли погибнуть 21 000–23 500 человек.
Следовательно, на основе собранных нами данным, можно предположить, что общее число погибших со стороны пророссийских сил может находиться в диапазоне от 191 000 до 269 000 военных.